Глубина [сборник] - Сергей Лукьяненко

— Болит? — с любопытством настоящего врача спрашиваю я.

Он качает головой.

— Тогда пошли в город.

— А потом? — Неудачник косится на Вику, та молчит. Отвечать приходится мне:

— Потом тебе все-таки придется сделать выбор. У нас нет больше времени на загадки.

Возвращение в Лориен триумфальным не назовешь. Охранники у городских ворот презрительно косятся на нас — ушедших пару часов назад и явно не успевших догнать армию. Ехидных реплик вслед, правда, не бросают, но я все же решаю объясниться:

— Он уговорил нас потренироваться, — киваю на Неудачника. — От нас пока мало пользы.

Объяснение не хуже любого другого. Пускай считают нас самонадеянными, но вовремя раскаявшимися новичками.

— Это Лориен? — спрашивает Неудачник, когда мы бредем мимо белоснежных деревьев, опутанных лестницами, как новогодние елки гирляндами.

— Он самый. Сейчас мы выйдем на улицу и окончательно уладим наши дела, — небрежно бросаю я.

— Все равно я не в силах ничего объяснить, — говорит Неудачник.

— Тогда мы расстаемся. Навсегда расстаемся, парень. — Я не вру и не шантажирую его. Мне надо скрываться. Скучно и долго скрываться по нищим захолустным городкам, где компьютером называют калькулятор. А Вике надо восстанавливать свой бизнес.

Вика косится на меня, но молчит. Она понимает, она знала, что мне придется уйти.

Неудачник закидывает голову, смотрит в пронзенное мэлорнами небо.

— Хочешь — оставайся тут. Тебе ведь не надо оплачивать телефонные счета? — спрашиваю я.

— Не надо.

— И выходить в реальность, чтобы перекусить, тоже не надо.

Он молчит.

— Заработаешь тыщу очков, будешь крутой и уважаемый, — рассуждаю я вслух. — Когда-нибудь я приду сюда, постучусь и тихонько спрошу: «Как мне найти мудрого Альена?» И может быть, тогда ты рискнешь рассказать мне правду.

— У меня тоже немного времени, Леонид.

— Да уж не надо заливать! Что для тебя год-другой? После сотен лет… тишины?

Неудачник останавливается. Мы смотрим друг другу в глаза.

— Ребятки, что-то я стала самой неинформированной в нашей компании, — говорит Вика.

— А все просто, Вика. Очень просто. Когда отбрасываешь невозможное, то истиной становится невероятное.

Даже Неудачник в смятении.

Чего-то еще не хватает в той длинной цепочке условий, которые позволят ему говорить.

— Идемте, — прошу я. — Не стоит смущать бедных эльфов… мы никогда не станем частью их сказки.

Выход из Лориена — через ту же проходную. Только на этот раз привратник не мучает нас расспросами.

— Решай, Неудачник, — говорю, открывая дверь. — Я ведь не шучу, я и впрямь устал от ребусов.

И лишь выходя на улицу, я понимаю, что решать все-таки придется мне.

Человек Без Лица стоит метрах в пяти. Сложив руки на груди, пялясь на нас туманом из-под пепельных волос. Черный плащ стелется над грязной мостовой.

И он не один.

Трое охранников с автоматами стоят за его спиной. Еще двое парят в воздухе поодаль. Их полет реализован не так иронично, как Зукины крылатые шлепанцы, — за спинами охранников гудящие реактивные ранцы. Они невысоко, метрах в двух-трех от земли, и сцена напоминает мне какую-то древнюю, еще довиртуальную, игру…

— Браво, дайвер, — произносит Человек Без Лица.

Вика приходит в себя первой.

— Это твои козлы разгромили мое заведение? — агрессивно начинает она.

Туман над воротником черного плаща колышется.

— Проверь свой счет, девочка. И потом решай, вправе ли обижаться.

Снова шевеление — несуществующее лицо повернулось в мою сторону.

— Склад, где мы беседовали в первый раз, расположен на Ньюкем-стрит, сорок два. Иди и возьми то, что тебе было обещано.

Лихо.

Кнут и пряник.

Сладкий-сладкий пряник.

Человек Без Лица делает шаг вперед. Протягивает Неудачнику руку.

— Пойдем. Нам надо многое обсудить. Я знаю, кто ты.

Неудачник не двигается.

— Мы можем договориться. Мы должны договориться. Не знаю, какие условия ты ставишь, но все можно решить… — вкрадчиво, завораживающе шепчет Человек Без Лица. Он уже не смотрит на нас, мы куплены и сняты с игрового поля.

По его мнению, конечно.

— Ты слишком долго не жил в России, Дима, — говорю я, и Человек Без Лица замирает. — Повесь свою медаль над унитазом.

— Хочешь сказать, что не продаешься, Леонид?

Мы квиты. Имя мое он тоже знает. Может быть, и адрес ему известен.

— Да.

— Не совершай самоубийства. Я предпочитаю хорошо платить за хорошую работу… и этому, кстати, научился не в России.

— Я не работал на тебя. И ты тоже рискуешь.

— Чем, интересно?

— А если я заложу тебя Урману? Лично Фридриху Урману? Он тоже жаждет приобщиться к тайне.

Человек Без Лица начинает смеяться.

— Дайвер, да ты просто глуп! Лично Урману? Никто из людей его ранга не занимается делами в виртуальности! Для этого существуют референты. Секретари, двойники, факсимиле, если угодно. Хорошо подготовленные помощники, по ведению дел в виртуальном пространстве.

Я держу удар. Пощечина хороша, я и не подозревал о таких тонкостях. Мне казалось, что бизнесмены должны стремиться в глубину так же азартно, как и обычные люди. Но я держу удар — ибо иного выхода нет.

— Какая разница, Дибенко? Я могу сообщить про тебя «Аль-Кабару». А ты не можешь ничего со мной сделать, я дайвер.

— И у дайверов есть уязвимые места.

Он блефует. Не может не блефовать. Поворачиваюсь к Неудачнику, спрашиваю:

— Хочешь пойти с ним?

— Это тебе решать, — отвечает Неудачник. В нем единственном нет сейчас ни капли страха. В нем да еще в дибенковских мордоворотах, но у тех это проистекает из другой причины.

— Мы уходим, — говорю я и беру Неудачника за руку. Как ни странно, но я абсолютно уверен, что Дибенко не станет нам мешать. Не идиот же он, в конце концов! Если понимает, что происходит…

— Убейте этих двоих, — приказывает Человек Без Лица.

Мы стоим слишком тесной кучкой, и охрана не начинает стрелять. Видимо, Неудачника велено оберегать любой ценой.

Двое в воздухе продолжают парить, а те трое, что стоят на земле, бросаются к нам.

Много ли надо двум безоружным людям? Несколько ударов прикладами — несколько вирусов, всаженных в наши машины, и мы исчезнем с поля боя. Может быть, сквозь глухую стену сейчас следят за нами отважные эльфы Лориена, но вмешиваться они не станут. У них хватает своей отваги и своих сражений.

Но оказывается, что за нами следят не только эльфы.

Я уклоняюсь от первого удара, даю охраннику подножку, тот падает. В Диптауне они вынуждены подчиняться общим правилам… Пытаюсь вырвать автомат, в робкой надежде, что этот набор вирусов сформирован как автономный файловый объект…

И в этот миг с крыши эльфийской развалюхи прыгает длинная серая тень.

Волк сбивает одного из летающих охранников, валит его на мостовую легко, словно картонную куклу, подвешенную на ниточках. Щелкают челюсти — и человек замирает. Волк отскакивает, и вовремя — второй летун начинает палить в их сторону.

Пули кромсают равнодушное тело, которое начинает всплывать вверх, — ранец все еще работает. А волк бросается к нам.

Человек Без Лица плавным движением уходит с его пути. Но волк спешил не к нему, он вцепляется в горло одного из наших противников. Время словно сгущается, я вижу, как третий охранник борется с Викой, — и швыряю своего противника на него.

Одним ударом челюстей волк перерубает охраннику шею и прыгает на оставшуюся парочку. Оборотень слишком увлечен, чтобы имитировать чисто волчьи повадки — он рвет врагов зубами и по-кошачьи молотит лапами. С когтей сыплется искристая зеленая пыль — в ход пошло вирусное оружие.

Автомат валяется у моих ног, я подхватываю его — но в программе, разумеется, есть детектор пользователя. Курок под пальцами неподвижен. Просто швыряю оружием в летящего на нас охранника, и тот машинально начинает стрелять. Слишком быстрая и бестолковая реакция.

А в данном случае еще и опасная. Очередь лупит по кувыркающемуся автомату, и защита боевой программы не выдерживает. Взрыв — весь пакет вирусов, что был соединен в обличье автомата, срабатывает одновременно. Ближе всех к этому беспределу несчастный летун — ему и достается. Он вспыхивает, прямо в воздухе распадаясь на бесформенные клочья.

— Бегите! — рычит волк, вскакивая с неподвижных тел. С клыков капает кровавая слюна, шерсть стоит дыбом. Я шагаю к Ромке, кладу руку на спину, шепчу:

— Спасибо.

Человек Без Лица — последний, оставшийся в живых. Он спокойно стоит, наблюдая за разгромом своей гвардии.